С началом работ по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС встал вопрос о выборе тактики их реализации. Как и в медицине, где выбор путей лечения больного зависит от объективной информации о его состоянии, решение проблем Чернобыльской АЭС требовало достоверных данных о фактическом состоянии разрушенного реактора и процессах, проходящих внутри него. Прежде всего надо было провести замер температуры и интенсивности радиационного излучения. Именно эти параметры позволяли ученым правильно поставить диагноз “больного” реактора и наметить оптимальный план дальнейших действий. В практическом плане от этого зависело очень многое: во-первых, неясно было “предрасположение” реактора к дальнейшей активности, а следовательно, и его “поведение”. Во-вторых, не было единого мнения о методе расхолаживания и путях построения “Саркофага”. В-третьих, неопределенность ситуации внутри реактора обостряла общую обстановку на АЭС, позволяла усомниться в предсказуемости последствий.

Исходные предпосылки для технического решения проблем по установлению “диагноза” вытекали из следующего: с одной стороны, ограниченные сроки по организации работ, отсутствие опыта действия в подобных обстоятельствах, а с другой — ограниченные возможности работы в непосредственной близости от реактора, высокая степень разрушений, особенно внутренних коммуникаций, которые позволяли бы дистанционно получить необходимые данные.

Поэтому к решению этой важной проблемы были привлечены лучшие научно-технические, промышленные и военные кадры страны.

5 мая 1986 г. сотрудники Конструкторского бюро приборостроения (КБП) Министерства оборонной промышленности (начальник — член-корреспондент АН СССР А.Г. Шипунов) приступили к выполнению задания вице-президента АН СССР Е.П. Велихова по созданию и монтажу системы измерения температуры поверхности реактора. Вскоре выяснилось, что исходная ситуация изменилась. Поездка в Чернобыль начальника отделения КБП Л.Б. Рошаля показала, что в результате сброса в реактор песка, свинца и карбида бора на поверхности реактора образовалась насыпь и температуру предстояло измерять на этой насыпи. В бюро была организована круглосуточная работа по разработке и изготовлению такой системы. Было это 8 мая.

Но обстановка на ЧАЭС менялась стремительно. Уже через два дня Е.П. Велиховым было поставлено дополнительное задание: изготовить систему измерения температуры в нижнем слое “насыпи”. Конструктивно она должна была включать измерительный зонд, который, по замыслу, должен был помещаться в грунт двумя способами: кинетическим заглублением или копровой забивкой.

Работы в бюро были организованы так, что уже 9 мая в Чернобыль была отправлена первая система (измерение температуры на поверхности), а 11 мая — вторая (измерение температуры с кинетическим заглублением).

Первая система представляла собой треножное основание с термопарами, которые заглублялись в грунт до 200 мм под действием силы тяжести конструкции.

Вторая система предназначалась для измерения температуры на глубине 2-2,5 м и включала ферму, на которой был смонтирован измерительный зонд с термопарами.

В системе измерения с копровой забивкой заглубление измерительного зонда производилось электромеханическим путем с помощью копрового устройства автоматически, после установки фермы на поверхности “насыпи”.

Поскольку все системы измерений были рассчитаны на использование радиотелеметрии, то 10 мая в Чернобыль была доставлена армейская станция РТС-9 с обслуживающим персоналом.

Основная проблема монтажа подготовленных систем заключалась в выборе способа доставки и установке их на поверхности разрушенного реактора. Предполагалось, что наиболее рациональным способом является применение вертолета. Возникли технические сложности с выбором длины троса и вопросы обеспечения безопасности.

Утром 12 мая сотрудники КБП во главе с В.Х. Шкловером решали эти проблемы с представителями ВВС в лице генерал-лейтенанта В.В. Трибштока и подполковника Е.М. Осипова. Были даже проведены летные тренировки, которые вскоре были отменены по причине изменения обстановки.

При пролетах визуально и с помощью приборов было обнаружено свечение внутри реактора, что означало его разогрев до температуры “сгорания” сыпучих материалов. Не исключался также дополнительный сброс в кратер песка, свинца и других компонентов.

Понятно, что установка .подготовленных измерительных систем в этих условиях .полностью исключалась.

Обстановка диктовала иной подход к решению поставленной задачи: используя измерительную систему с кинетическим заглублением зонда, произвести замер температуры в завале перед разрушенным реактором под бетонным укрытием. 13 мая на заседании Правительственной комиссии было принято соответствующее решение (бригаду КБП к этому времени возглавил заместитель директора института им. Курчатова Е.П. Рязанцев).

Однако реально складывающаяся ситуация внесла свои коррективы. Ввиду того, что в районе завала в это время проводилась заливка раствором бетона по плану биологической защиты площадей и разборка завала исключалась, решили внедрить зонд системы измерения под бетонное укрытие в одно из отверстий, образовавшихся во время заливки. В отдельных местах из этих отверстий диаметром более 100 мм стали даже бить фонтаны воды.

Технология внедрения системы измерений отличалась от ранее разработанной, так как в ней не предусматривалось использование радиотелеметрической передачи сигналов. К основанию корпуса системы измерения была приварена специальная штанга для транспортировки и установки в отверстие с помощью инженерной машины разграждения (ИМР). После монтажа зонда необходимо было протянуть кабель к третьему транспортному выходу АЭС. Для этого предусматривалось совместное движение ИМР с зондом в захватах и бронетранспортера (БРДМ) с кабельной катушкой на крыше. При движении задним ходом БРДМ должен был размотать кабель с катушки и уложить его на землю во дворе АЭС.

Вечером 16 мая система измерений была доставлена к зданию ЧАЭС. Утром 17 мая приступили к операции. Но первое же приближение к корпусу здания показало, что в месте предполагаемой установки датчиков образовалось прочное бетонное покрытие. Таким образом, и на этот раз измерения температуры не было проведено: обстановка столь быстро менялась, что опережала действий людей.

Ситуация была рассмотрена на заседании Правительственной комиссии во второй половине 17 мая под председательством И.С. Силаева. Было принято решение о проведении очередной программы, подготовленной еще 15 мая. Она предусматривала проведение комплекса мер, конечной целью которых была установка зонда измерения радиации в реакторе с помощью дистанционно управляемой тележки. Монтаж системы измерения в этом варианте предусматривался в хранилище жидких и твердых отходов (ХЖТО). Поэтому программой предусматривалось проведение дезактивации подходов к зданию ХЖТО, строительство канатной дороги, установка троса от машинного зала АЭС до здания ХЖТО, пробивка отверстий в стене и крыше ХЖТО, непосредственно примыкавших к корпусу реактора. К реализации программы привлекались гражданские проектные и строительные организации Москвы и Волгограда, части химических и инженерных войск Министерства обороны.

Но и на этот раз большой объем предварительных работ оказался напрасным. Вскоре на высоте 12 м дозиметристы обнаружили предельный уровень радиации, порядка 4 Р/ч. Подготовительные работы пришлось прекратить. Дальнейшее продвижение к отметкам на высотах 18 и 30 метров, где предполагалась пробивка отверстий, стало невозможным. В результате взрыва реактора, направленного в сторону ХЖТО, в здании были превышены максимально допустимые уровни радиации, чего не могли предусмотреть ученые и проектировщики.

В очередной раз пришлось искать выход из создавшегося положения. Анализ событий и накопленный опыт подсказывали необходимость возврата к идее по использованию вертолета в качестве средства доставки измерительной системы непосредственно в кратер разрушенного реактора. Эта идея оказалась более плодотворной. В качестве “прибора погружения” в кратер 4-го реактора был выбран 18- метровый измерительный зонд, “начиненный” различными датчиками.

Установка “многоярусного измерителя” (“Иглы”) в развал аварийного блока получила наименование “Операция “Игла”, а ее проведение осуществлялось с помощью бригады вертолетчиков Ухтомского вертолетного завода под руководством С.В. Михеева, Э.Б. Короткова, И.А. Эрлиха. Представителями КБП и вертолетчиками в срочном порядке были решены технические вопросы транспортировки и погружения иглы. Проведение операции было намечено на 9 июня 1986 г.

Начался завершающий этап операции “Игла”. В короткий срок силами КБП были запущены в производство два образца иглы, — измерительной и имитатора. Несмотря на организационные и технические трудности, 9 июня 1986 г. основные работы были завершены и на самолете АН-12 иглы были отправлены в Чернигов (руководитель работ В.Х. Шкловер). Здесь в течение нескольких дней проводился монтаж фала и доработка всей системы, в том числе и установка фар с целью подсветки отверстия реактора, которое на фоне разрушений оказалось не видимым для летчиков.

В этот же период решались задачи по технике установки иглы в кратер. Дело в том, что фал длиной 200 м затруднял технику “попадания” в отверстие, а сильные восходящие потоки воздуха дополнительно осложняли ее, повышалась вероятность зацепления и повреждения системы за арматуру. К тому же тренировки вертолетчиков по установке иглы-имитатора не проводились по причине отсутствия карты радиационного излучения на ЧАЭС. Пришлось пересмотреть направленность подготовительных работ и принять дополнительные меры по усилению конструкции.

Генеральная проверка всей системы измерения, телевизионных систем, а также фала на прочность (при помощи двух машин) была проведена 13 июня. Здесь же была проведена тренировка экипажа вертолета по транспортировке и “попаданию” имитатора в квадрат размером 2×2 м.

Погружение иглы в реактор 4-го энергоблока было назначено на 9.00 19 июня. Оставшиеся пять дней ушли на дополнительный монтаж датчика радиационного излучения, а также на работы по прокладке кабеля регистрирующей аппаратуры. Местом ее размещения было выбрано помещение резервного пульта управления реактором — РПУ- 5, где уровень радиационного облучения (около 0,2 Р/ч) обеспечивал безопасность проведения работ.

Операция “Игла” состояла из трех последовательных фаз, при реализации которых предусматривалось строгое соблюдение правила: повреждения, полученные на одном из этапов, исключают дальнейший монтаж системы до устранения дефекта.

На начальной фазе предусматривалась транспортировка системы к месту погружения с одновременной проверкой бортовой аппаратурой вертолета исправности ее измерительных элементов, кабелей и видеокамеры. Затем надо было внедрить корпус “Иглы” в реактор с параллельной записью сигналов на бортовую регистрирующую систему. В заключительной фазе операции предполагалось произвести сброс фала с кабелями в районе 3-го энергоблока для подключения их к регистрирующей аппаратуре в РПУ-3.

Утром 19 июня операция началась погружением иглы с вертолета К-27 (летчик Н.Н. Мельник) в кратер 4-го энергоблока, а в 16.30 были получены первые данные измерений. Однако были и неудачи. Во- первых, при подлете к месту операции корпус иглы все же задел остов арматуры, вследствие чего вышли из строя видеокамера и система подсветки. Процесс погружения для летчиков крайне затруднился, так как конец иглы пришлось наблюдать не с расстояния 18 метров (с места установки камер), а визуально, с высоты 210 метров. Кроме того, нарушилась система подачи сигналов на регистрирующую бортовую аппаратуру. Во-вторых, в установленном месте не расстыковался замок фала с кабелями — он был отстрелен аварийно в нерасчетном районе — над самим реактором. Конец фала был случайно найден в труднодоступном и опасном месте — в глубине коридора 4-го блока. Причем по иронии судьбы его обнаружил сам Е.П. Велихов, когда вместе с операторами Центрального телевидения проходил по помещениям 4-го блока.

В течение 19 и 20 июня были получены и обработаны важные температурные параметры. Они показали диапазон от 57°С до 370°С. Вся система работала исправно и надежно. 22 июня она была передана обслуживающему персоналу ЧАЭС. Начался регулярный выпуск справок о температурном режиме аварийного реактора. Что касается радиации, то показания датчиков, которые функционировали также надежно, фиксировались отдельно и передавались по отдельным каналам.

Данные, полученные с помощью системы “Игла”, явились важной информацией для принятия решения о выборе принципиальных направлений ликвидации последствий, что позволило значительно снизить материальные затраты и сократить сроки работ.

В целом коллектив КБП с задачами справился. Трем сотрудникам: А.В. Жалдак, Б.А. Корзину, В.Х. Шкловеру от имени Правительственной комиссии была объявлена благодарность. Позже Б.А. Корзин был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а Н.А. Бабкин — медалью “За трудовую доблесть”.

В.Х. Шкловер. Специалист Конструкторского бюро Министерства общего машиностроения.

Просмотров: 0